Тимофей Николаевич Смольников, бывший житель с. Хильмилли, написал ответ на статью «ЭТОГО ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ» доктора исторических наук респ. Азербайджан Солмаз Рустамовой-Тагиди, опубликованную в газете «Зеркало». В этой статье автор говорит о трагических событиях в Шемахинском уезде в марте 1918 года, однобоко выдвигая обвинения против молокан в том, что они помогали вооруженным формированиям армян в межнациональной войне против азербайджанцев.

Да, это были действительно трагические дни для всех народов, населявших в то время Российскую империю. Тем более для русских молокан, живущих вдали от центральных областей России, среди, я бы сказал, не враждебного народа, но и не питающего большую любовь к пришельцам на их землю. Все было хорошо до тех событий, спокойно и мирно. Текла размеренная мирная жизнь между мусульманскими и молоканскими селениями. Многие обзаводились кунаками, но родство не заводили с учетом строгих мусульманских  и молоканских порядков. Ездили и ходили друг к другу в гости. Молокане, как истинные хлеборобы, обрабатывали свои наделы из общественной пахотной земли и арендовали земли под посевы зерновых у мусульман-кочевников. Велась честная торговля необходимыми продуктами. Были в Хильмиллях несколько торговых лавок, владельцами которых были мусульмане. Мусульмане привозили размалывать свое зерно на молоканские водяные мельницы, а их было только на реке Козлу-чай двадцать штук и на Пирсагат-чае около десяти. И все мельники молокане чисто владели азербайджанским языком, потому что со всех окрестных азербайджанских сёл зерно привозилось на эти мельницы, и на них в основном преобладала азербайджанская речь.

Все было хорошо, но вот рухнула империя, и для народов наступили тяжкие времена. Как обычно в такие смутные времена преобладают негативные явления, но вместе с тем проявилось стремление народов приобрести независимость. Воспользовался этим историческим моментом и азербайджанский народ, но почему-то на оголтелом националистическом всплеске. Национальные националистически настроенные лидеры Азербайджана подстрекали свой простой, неискушенный и доброжелательный народ на «очищение» своей земли от «неверных».

Так было в 1918 году и 1989-90 годах. По некоторым данным во время развала Российской империи в Азербайджане проживало 2 млн. 600 тыс. человек. Из них: азербайджанцев – 2 млн. человек, русских – 300 тысяч человек, армян – 300 тысяч человек. Во время развала СССР в Азербайджанской республике проживало более 7,5 млн. азербайджанцев, по сомнительным данным ­– 300 тысяч русских и 300 тысяч армян. Сейчас  в Азербайджане, наверное, нет ни одного армянина, а русских всего лишь 20 -23 тысячи. Так «очищена» земля «ширваншахов» от «неверных». Ни одна цивилизованная страна не стремится стать мононациональным государством, зная, что при гармоничном сожительстве разных народов идет положительный процесс развития.

Но хочу вернуться к трагическим событиям в Шемахинском уезде в марте 1918 года. Солмаз Рустамова-Тагиди, сознательно или нет, в своей статье упустила основную деталь событий тех дней  в Шемахе – отступление отрядов гянджанских  мусульман. И в своей статье сокрушается – как это богобоязненные молокане могли поднять руки на своих мирных соседей! Но она хорошо, наверное, знает, как и когда националистические гянджанские отряды появились в Шемахе. Вот в этом-то и находился корень зла тех трагических событий в Шемахинском уезде в марте 1918 года. Они, эти гянджанцы, стали подстрекать шемахинцев на «очищение» ширванской земли от «неверных», стали формировать воинские отряды из шемахинцев. Наши люди, приезжая и приходя в Шемаху, видели и слышали, как сформированные отряды маршировали по Шемахинским площадям и улицам, браво вскрикивая: «бир ики Кавказ бизимки». И эти воинствующие выкрики не долго были безобидными. Скоро начались погромы армянских жителей Шемахи и окрестных армянских сёл. Армяне спасались, кто как мог. Часть из них нашло свое спасение в селе Хильмилли, которое в статье почему-то не упоминается. А почему они убежали в Хильмилли? Да потому, что другие молоканские селения боялись их принять, а Хильмилли в то время было большое село, с населением более шести тысяч человек. Очевидцы тех событий рассказывали, как толпами шли армяне в Хильмилли со стороны Астраханки. Ни Чухур-юрт, ни Маревка, ни Астраханка их не приняли, боясь мести мусульман.

Через некоторое время в Хильмилли стали поступать сообщения о наступлении гянджанских националистов вместе со сформированными из мусульман шемахинцев и мусульман окрестных сел отрядами на село Хильмилли, которое находится в 20-ти километрах восточнее от Шемахи. Вы представьте, какое было состояние народа, находившегося в таком положении. Безвластье, хаос и окружение теперь уже враждебного народа. В то время в Шемахинском уезде были 72 мусульманских села и город Шемаха с его многочисленным мусульманским населением, а русских сел было всего шесть. Армянские сёла к тому времени были уже разгромлены. Куда бежать? Кого просить о помощи? Уповали только на Бога. Народ паниковал, стали грузить домашний скарб на фургоны и арбы, а бежать было некуда. Но был в селе фронтовик-артиллерист, вернувшийся с турецкого фронта Соловьев Иван, который воодушевил народ на самооборону. Были спешно сформированы отряды самообороны из фронтовиков, у которых были винтовки, привезенные с турецкого фронта. Остальная часть мужского населения, и даже молодые женщины, переодевшись в мужскую одежду, вооружившись охотничьими ружьями, вилами и косами вышли на встречу «дикой дивизии», как у нас тогда называли скопище оголтелых националистов, которые темной лавой двигались со стороны Шемахи. Авангард этой разъяренной массы был уже за селением Тякля-мурза-баба, а хвост ещё тащился за Пирсагат-чаем, такая огромная сила двигалась на селение Хильмилли. Но у хильмиллинцев было одно орудие, оставленное проходившим через село большевистским отрядом Курышко, который был полностью вырезан в городе Гяндже. Благодаря умелому руководству Ивана Соловьева и других авторитетных односельчан, а также боевому опыту фронтовиков, «дикая дивизия» была встречена за селом Тякля-мирза-баба и наголову разбита. В мусульманских селениях началась паника, и к вечеру того же дня в близ лежащих к Шемахе селениях не осталось ни одного жителя.  Все бежали за пределы Агсуинского перевала. Начался грабёж. Уцелевшие гянджанские отряды первые начали грабить шемахинцев. Врываясь в толпу беженцев, они отнимали все ценное у обезумевших от страха мусульман. Такое свидетельство я слышал от авторитетных шемахинцев. Выезжали и некоторые хильмиллинцы в Шемаху грабить брошенные дома, были и такие, но избивать беззащитных людей никогда себе не позволяли. За это спрашивайте армян. У вас с ними вечная кровавая вражда, и нас, молокан, в нее не вмешивайте. Хочу напомнить о том, что когда «дикая дивизия» наступала на село Хильмилли, попутно было сожжено молоканское село Джебани (Чабаны, Дзержиновка), жители которого, между прочим, тоже прибежали спасаться в Хильмилли.

Что касается событий в Ангихаране, то жители этого села сами спровоцировали чухур-юртцев на жестокий поступок. Мусульмане малгамцы предупредили чухур-юртцев, что ангихаранцы собираются ночью напасть на Чухур-юрт. Но чухур-юртцы опередили их и нанесли опережающий удар. Сами подумайте, зачем чухур-юртцам идти громить ангихаранцев ради грабежа, когда рядом мусульманское село Малгам.

Ангихаран расположен близко к Шемахе, и жители этого села под подстрекательством гянджанцев и шемахинских националистов были настроены агрессивно к молоканам. За что были и наказаны. За маразинцев ничего не могу сказать, не слышал, но в советское время молокане и азербайджанцы тех мест были так близки  в соседских отношениях, что у каждого из этих народов было два родных языка. Они чисто общались на двух языках.

Ещё хочу отметить, что после трагических мартовских дней 1918 года Бакинские большевики, воспользовавшись создавшейся обстановкой и опасаясь прихода турецких войск в Баку, создали оборонную линию на Агсуинском перевале. Туда мобилизовали и молокан. Это я читал в книге воспоминаний Микояна. Но когда турецкая армия, шедшая из Кюрдамира, подошла к перевалу, то сборные большевистские отряды поспешно отступили в Баку. Молокане, как пишет Микоян, не пошли с большевиками, сославшись на необходимость охраны своих семей, оставшихся в селениях, и вернулись к своим домам.

Скоро большой отряд турок пришел в Хильмилли. Жители села были в большом смятении, но турки доброжелательно относились к молоканам. Никто из молокан не подвергся насилию со стороны турок. Был август, время жатвы, и, как я отмечал выше, многие молокане брали в аренду землю в соседних мусульманских сёлах, нужно было и там проводить жатву. Для охраны жнецов в этих селениях командир турецкого отряда (паша) выделял солдат (аскеров)  для охраны молокан-жнецов.

Даже были случаи, когда паша предлагал особо хозяйственным молоканам переселиться в Турцию. Но армяне повсюду вылавливались и подвергались мучительной смерти. Так что если бы молокане зверствовали в отношении своих соседей мусульман, то туркам это было бы известно, и они не относились бы так доброжелательно к молоканам, а мстили бы за своих братьев мусульман, как и армянам.

О жестокостях турок тех времен знает весь мир, и напрасно Солмаз Рустамова–Тагиди обвиняет русский народ. Россия в борьбе за овладение Кавказом и Закавказьем не воевала с местным населением, а воевала с Персидской и Турецкой империями, которые в то время владели землями и народами. Только благодаря России народы Азербайджана, Армении и Грузии приобрели государственность. Пусть теперь азербайджанцы, проживающие в Иране, и курды, проживающие в Турции, приобретут себе автономию или создадут собственную республику. Удастся ли это им в обозримом будущем? Ответ для многих очевиден. Статья Солмаз Рустамовой-Тагиди начинается с того, что этого забыть нельзя. Да, этих трагических дней забыть нельзя, а мы и не забываем. Вот, я молокан, в четвёртом поколении людей, свидетелей и участников тех трагических дней, это помню. И когда в разговоре о тех или других событиях нашего прошлого идет речь, то уточняют, когда это было: «да в тот год, когда «дикая дивизия» наступала на наше село», или «когда в наше село приходили турецкие войска». Помним. Не прояви тогда хилмиллинцы мужество в самообороне против надвигающейся угрозы со стороны Шемахи, были бы вырезаны и жители села Хилмилли, и все жители русских сел Шемахинского уезда. Но, слава Богу, этого не случилось. Да, и пострадал тот, кто замышлял злодейство против своих соседей. Но в этом не вина молокан.  События надо правильно, справедливо освещать. Молокане были вынуждены взяться за оружие. И не пошли после этого по брошенными азербайджанским селам, а вернулись домой, озабоченные случившимся.

Мне хочется подчеркнуть в своем небольшом повествовании и тех смутных днях, что молокане не злодействовали, а питали добрые чувства к своим соседям. Из рассказов моей бабушки, а она свидетель тех событий, я узнал, как мой прадед Василий Ефимович спас шестерых азербайджанцев из соседнего села Сюнди.

После того, как было отбито нападение «дикой дивизии», наступили тревожные дни для жителей села и всех тех, кто пришел спасаться в Хилмилли. Мучила неизвестность. В селе сложилась чрезвычайная обстановка. В здании сельской школы был создан штаб, где круглосуточно дежурили вооруженные люди под руководством старейшин села. Были расставлены посты на подступах к селу. В один из дней  к селу на ослах подъехали шесть жителей соседнего села Сюнди. Находясь в этот период в Кубе, они не слышали о тех событиях, которые произошли в их отсутствие в Шемахинском уезде. Их, естественно, задержали, привели в школу, но так как был уже поздний вечер,  не стали предпринимать против них каких-либо действий, а решили на ночь куда-то  определить.  Спросили, есть ли у кого из них знакомый в Хильмилях. Один из них, по имени Абилкасым, сказал, что есть Василий. Это был мой прадед. К нему и привели их. В нашем родовом доме был большой подвал, разделенный на три секции. Задняя секция была без окон и находилась под дальней комнатой. Их закрыли в этом подвале. Охрану не поставили, но ключ взяли с собой. Они сидели там и беспрерывно молились «алла-алла». Моему прадеду, достопочтенному Василию Ефимовичу, стало жалко их, и он в дверную дыру  просунул им лом. Они с помощью лома проделали проем в стене подвала  и благополучно ушли. Когда утром за ними пришли, а оказалось, что их нет, то дед оправдывался тем, что он не знал, что там был лом. Так по милосердию простого русского мужика была благополучно решена судьба ни в чем не виновных людей. Не освободи дед их, произошла бы трагедия. В селе было много армян, озлобленных на мусульман за разгром их сел.

Молокане того периода с детства воспитывались на евангельских заповедях. Мало кто мог читать, но все знали, что такое милосердие, страннолюбие, братолюбие. Живя среди других народов, они уважали их традиции, обычаи, образ жизни. В то время в Шемахинском уезде было и пять армянских селений,  в Шемахе было много армянских семей, и с армянами молокане были в очень хороших отношениях. Поэтому они пришли спасаться к нам в Хилмилли. Но в конце июля в село пришли турки, на армян началась настоящая охота: их вылавливали и беспощадно убивали. Многие молокане, рискуя, прятали в своих дворах жертв. В основном детей. Взрослые, спасаясь бегством, бросали на произвол судьбы своих детей. Как и многие, мой прадед Василий Ефимович прятал армянского мальчика в саманнике под большой деревянной бочкой все то время, пока в селе находились турки. А когда турки ушли, мальчик жил в семье нашего деда до тех пор, пока не объявились его родственники. Это случилось в конце 1921-го года, когда в Азербайджане твердо установилась советская власть. Только тогда армяне вернулись в свои села. Родственники его были из села Кёлаханы, где он и жил после всех этих событий. Часто приезжал к нам со своими, уже взрослыми, сыновьями. Многократно мой отец со своими братьями бывал у них.

А спасенного моим дедом Абилкасима я тоже знал. Уже после Великой Отечественной войны он часто бывал в Хильмилях. Он был мелким торговцем,  продавал, ходя по улицам, мелкую утварь: стаканы, блюдца, ламповые и фонарные стекла. После распродажи всегда заходил в наш дом. Бабушка моя поила его чаем. А прадеда и деда, Якова Васильевича, уже не было в живых. Напившись чаю, он долго еще сидел за столом в глубокой задумчивости. Иногда со слезами на глазах. Наверное, вспоминал те далекие трагические дни. Я знал из рассказов бабушки его историю, и поэтому  так думаю.

То, что молокане, живя среди других народов, питали к ним добрые чувства и, при определенных обстоятельствах, сострадание, говорят и другие факты.

В те времена, когда молокан переселили в Азербайджан, им первое время было очень тяжело, но благодаря трудолюбию и здоровому образу жизни, они быстро смогли освоить земли, обустроиться и жить по тем временам нормальной сельской жизнью. Но нелегкая жизнь была и у простого азербайджанского народа. Хорошая земля принадлежала бекам, а основная масса народа была ее лишена, имела небольшое количество овец и вела кочевой образ жизни. Такая ситуация была на землях в гобустанской зоне. Когда они с зимних пастбищ переходили на летние, то шли через территорию наших земель по речке Козлучай. И были случаи, когда они осиротевших детей оставляли, бросали в нашем селе. И по милосердию своему наши люди их подбирали и воспитывали в своих семьях. Так, мой прадед, отец моей бабушки, воспитывал в своей семье мальчика из села Бякля. Имея своих семерых детей, прадед не посчитался с трудностями взять сироту, которой стал в итоге полноправным членом его семьи. Когда мальчик стал взрослым, то пожелал вернуться  в свое родное село. Ему, как полноправному члену семьи, выделили из хозяйства пару рабочих волов с повозкой и корову. В своем селе он женился, имел трех сыновей. Старший из них много лет работал секретарем в райисполкоме, средний жил в поселке Джанги, а младший работал фельдшером в маразинской больнице. Меня они уважали как родственника. Отец их, Али (фамилия их Керимовы), жил до глубокой старости. Умер в 1976 году в своем селении Бякля.

Еще один подобный случай был с другим азербайджанским мальчиком. Он был родом из мусульманского села Мяряза и тоже был брошен своими родственниками в нашем селе. Его вырастил и воспитал Соловьев Тимофей. Но судьба у него сложилась по-иному.

Когда он повзрослел, братья его стали звать в свое село. Он отказался. Получилось так, что он взял русское имя Тимофей и фамилию Свободин, и мы в детстве не знали, что он азербайджанец, а имя его Байрам. Женился он на Хилмиллинской девушке. У них был сын Федор 1928 года рождения. Симпатичный общительный парень, пользовался вниманием у девчат и заливисто пел под гармошку русские частушки.

Были и такие случаи, когда в поисках лучшей доли азербайджанцы приходили на жительство в наше село семьями, нанимались пастухами пасти сельский скот. Село большое, десять улиц, и каждая улица нанимала два пастуха. А молоканские мастеровые люди уходили в азербайджанские села на заработки. В советский период, при колхозной системе, к нашему колхозу были присоединены два азербайджанских села: Шихлар и Агдара. И ничего, работали, трудились дружно в одном трудовом коллективе.

И в заключение хочу призвать всех не сеять ядовитые семена вражды между народами, которые не одно столетие жили вместе, мирно трудились для общего блага, обогащая друг друга культурой и традициями.